Т.Л. – Тилль Линдеманн (Вокалист).
Р.Ц.К. – Рихард Цвен Круспе (Соло-гитара).
П.Х.Л. – Пауль Хайко Ландерс (Ритм-гитара).
К.Ф.Л. – Кристиан Флаке Лоренц (Клавишные).
К.Ш. – Кристоф Шнайдер (Ударные).
О.Р. – Оливер Ридель (Бас-гитара).
Я. – Якоб.
Т.П. – Технический персонал.
О.М. – Один музыкант.

(Перед тем, как начать читать перевод к этому Making Of, лучше посмотреть само видео, т.к. надо понимать, что происходит в кадре).

(В кадре студия "El Corijo", Малага, Испания. Рекорд-сессия).

О.Р.: Мы выбрали Испанию, потому что мы не хотели записываться в Берлине. Иначе это было бы схоже с нашей повседневной жизнью. Поэтому возник вопрос, куда нам отправиться?

П.Х.Л.: Все альбомы записывались вдали от дома и они замечательно получались. Так как сейчас холодное время года, мы решили отправиться в теплую страну. Если мы куда-то уезжаем, чтобы лучше сконцентрироваться над работой, – то туда где тепло.

Запись в студии:
Я.: Не совсем так!

К.Ф.Л.: Мне нравится этот плавающий эффект!
Запись этого альбома была менее напряженна. Было много причин для этого.

К.Ш.: Мы проще относились друг к другу. Мы не сильно парились насчет музыки… или чего-то еще в песнях. Для меня девиз альбома был – «Это всего лишь музыка».

Диалог Раммштайн на кухне:
- Как на MTV, нет?
- Цвета!
- Это типа «…дома с Пафф Дэдди».
- Ты опять жаришь сосиски? Я уже их снял.
- Когда я был внизу и слушал музыку, они уже были 5 минут как готовы.
- Снимай их, давай новые!
- Нет, они выглядят прекрасно.
- У тебя плохой вкус в шляпах!
- Я не ожидал от вас такой реакции, парни.
- Ты так специально одеваешься. Ты хочешь выделиться!
- Ты, наверное, думаешь, что бабы тащатся от таких шляп?
- Теперь они (сосиски) сгорели!
- Шикарно!
- Какие вонючие сосиски.
- Какая гадость
- Выглядят мерзко!
- Это напоминает MEIN TEIL! [1]
- MEIN TEIL подано…

Р.Ц.К.: Прекрасно поданы, посолены, приятны на вкус. Перестаньте снимать нас, когда мы едим. Это отвратительно! Прекратите съемку сейчас же.

Интервью:
Я.: Самое большое отличие этого альбома от других в том, что музыка стала другой. Она перешла на новый уровень, и это очень волнующе.

К.Ш.: Шнайдер, наш барабанщик, стал играть совершенно иначе. Он нашел новый способ игры на ударных. Это связано с тем, что многое вещи в прошлом не были так сильно развиты как сейчас. Таким образом, мы могли экспериментировать с техническими новинками.

Я.: Этот альбом не супер-агрессивный, не такой танцевальный, как раньше. Таких песен всего две или три. Он более мрачный и в тоже время более спокойный. Но звук по-прежнему мощный. Более живой. Но все эти изменения – в пределах «параметров» Rammstein. Это типичный альбом Rammstein.

Т.П.: Ритм должен быть хорошим!

К.Ф.Л.: Похоже на хор Enya… [2].

П.Х.Л.: Моей мечтой всегда было записать альбом Rammstein, который бы звучал подобно саундтреку к фантастическому фильму. Современно! Волнующие и странные звуки жужжат в воздухе. Люди смотрят в изумлении: «Вау, как они их сделали?». Вот о чем я думаю. Но в конце концов все равно получается просто хорошая запись.

К.Ф.Л.: Я не думаю о том, как должна звучать песня. Звук должен быть, как их названия. Я не представляю себе общего звучания.

И.: Нет общего звучания? А каким оно должно быть…

К.Ф.Л.: Ничего не планируется заранее. Звучание будет таким, каким получится! У меня по этому поводу нет никаких соображений.

О.Р.: Я был бы доволен, если бы этот альбом получился не с цифровым раздутым и вконец перегруженным звучанием. Я считаю, что главным в альбоме должны быть песни.

Т.Л.: Думаю, этот альбом будет попсовее прошлого. Альбом "Mutter" уже был весьма попсовым, но если песни хороши, то это не имеет значения. Было бы круто, если бы они немного гудели, жужжали и раскачивали.
Теперь мы стараемся быть артистичнее. Мы стали опытнее. Гнев и ярость, как первоначальное обаяние нашего первого и реально «шумного» альбома, ушло. Теперь мы стараемся все сделать правильно и сдержанно. Хорошие аранжировки… Все должно быть хорошо.

К.Ф.Л.: Думаю, технологии не слишком изменили наше дело. Многое стало проще. Больше не надо перематывать ленты, теперь записываешься на компьютере. Но сам принцип не изменился.

П.Х.Л.: Новые технологии позволяют нам вести запись везде, где мы хотим. Не надо больше быть «привязанными» к студиям с крутой аппаратурой. Теперь можно решать, где мы хотим производить запись, и получить то же самое качество, какое получалось только в крутых студиях.

К.Ш.: В последнем альбоме у нас был соблазн использовать современные технологии. Можно было взять сэмплы хора или струн гитары. Каждый инструмент доступен уже в заранее записанном виде, но этому тоже есть предел, и во время записи этого альбома мы устали от подобных технических приемов. Мы не хотели повторять свою ошибку и решили не украшать музыку заранее записанными инструментами, а сделать живую запись хора и струн гитар. А также использовать другие инструменты, кроме своих. Результаты оказались достаточно убедительными. Удивительно, насколько приятнее слушать игру акустических инструментов.

((В кадре студия Саал 1. Берлин, Германия. Рекорд-сессия оркестра).

Я: (Что-то говорит).

К.Ф.Л.: Хорошая черта Якоба в том, что он находит наши сильные стороны и расширяет их. Он может воплотить в жизнь наши идеи и помогает нам понять некоторые вещи, когда мы уже не можем определить, что хорошо, а что плохо. Потому что у него свой взгляд на вещи.

Р.Ц.К.: Я думаю, что он единственный в целой группе, кто так глубоко может чувствовать музыку. Он слышит такое, чего я просто не могу услышать, словно у него телескоп в ухе (смеется).

Т.Л.: У Якоба прекрасно выходит подготавливать и выстраивать песни. Со стороны может быть и незаметно, что песня была спета не так, но он правильно распознает все отличия. Я имею в виду, что он не знает немецкий язык, поэтому он полагается на слух, фонетику и делает все безупречно.

Я.: Сейчас у нас есть система жестких дисков с неограниченным количеством треков. И Тилль обычно поет песню целиком, т.е. я просто позволяю ему спеть песню. В 9 случаях из 10 он поет ее полностью.

Т.Л.: Обычно я записываюсь в студии, но в этот раз мы все сделали так, чтобы я мог производить запись в своей спальне. Почему? Окружающие тебя вещи имеют большое значение. Я могу смотреть из окна, в студии это может быть безрезультатно. Особенно когда Якоб сидит в соседней комнате. Одну песню я пел, держа листок с текстом перед собой. Я знал, что это будет трудно. По-моему я спел ее 82 раза.

Я.: Некоторые песни мы записывали много раз.

Т.Л.: Затем Якоб сводил все треки вместе. Брал 30 секунд отсюда,… вставлял сюда. Еще 140 дублей и все готово.

Я.: На запись некоторые песен уходило до 90 дублей. Затем он понимал, что между некоторыми гитарными проигрышами он должен петь более открыто. Более открыто петь в тех местах, где меняется картина песни, становится такой, какая она должна быть, меняется ее атмосфера. Поэтому мы возвращались назад и делали все заново, чтобы достичь нужного звучания.

Т.Л.: Иногда мне хотелось его придушить!

И.: И почему вы этого не сделали?

Т.Л.: Для этого нужно первым делом спуститься вниз… А когда вы туда спуститесь, он будет сидеть там и смотреть на вас так, что на него невозможно будет злиться.

Я.: Тилю нравится работать. Он спортсмен. Пловец. Любит соревноваться ((широко улыбается).

Репетиция:
Т.П.: Красиво! Очень хорошо! Давайте продолжим с «Америки».
(Хор поет песню "America").

(В кадре студия 301. Стокгольм, Швеция. Рекорд-сессия ударных).

К.Ш.: Мы много раз записывались в Стокгольме. Здесь мы записали наш первый альбом, а также его микшировали. Здесь же мы микшировали третий альбом. Он вышел настолько удачным, что мы решили снова поработать с тем же звукорежиссером – Стефаном Глауманном. Проблема только в том, что он работает только здесь, в своей небольшой студии. У него есть специальное оборудование, и только он знает, как с ним работать. И коли не выходит перевозить Стефана с его оборудованием, нам лучше самим приехать к нему.

И: Вы не думаете, что здесь много микрофонов?

Я.: Да, но мне кажется, что так надо!

И.: По три капкана на одного зверя [3]. Это по-вашему хорошо?

Я.: Возможно, мы немного переборщили, но мы решили пойти этим путем. Возможно, один микрофон лучше, но мы хотим 25 (смеется).

Т.П.: 26!

Я.: (смеется).

В кадре играет Шнайдер.
Я.: Шнайдер, мы любим тебя! Прекрасная проба! Великолепно!

Диалог Раммштайн в лифте:
- Может нам опять нажать кнопку тревоги?
Поют: «Мир, мир, мир. Миру – мир».
- Ты пойдешь спать, или будешь еще что-нибудь делать?
- (Что-то говорит на немецком языке без субтитров).
- Ну, пока!

((В кадре Тойота-студия. Стокгольм, Швеция. Микс-сессия)

О.Р.: Вот – четвертый…

Я.: По-моему, звучит неправильно (смеется).

О.Р.: Что за музыка!

Д: Ладно, тогда я воспользуюсь этим.

Я.: Конечно, нравится! Все в порядке…

О.Р.: Тебе это не нравится?

Я.: Рабочее название альбома было "Amore" («Любовь»), и мне оно очень нравилось. По-моему, лучший вариант. У нас была одна песня в стадии демо-версии – "Sonntag bei Omi" («Воскресенье с бабушкой») (смеется). Это тоже хорошее название для альбома (смеется)

К.Ш.: Думаю, этот альбом нужно назвать… "Rot" («Красный»).

К.Ф.Л.: Я хотел бы назвать его… "Nein" («Нет»).

П.Х.Л.: Мне нравится название "America" («Америка»)… и нравится "Amore" («Любовь).

Р.Ц.К.: Я не знаю.

О.Р.: ((смеется)Был бы рад, если его назовут "Reise, Reise" («Плыви, плыви»).

Фотографии на экране.

О.М.: (Играет на гармони) Хорошо. Мы ею разок воспользуемся!