Е.Ф. – Эммануэль Фиалик (Менеджер группы).
Т.Л. – Тилль Линдеманн (Вокалист).
Р.Ц.К. – Рихард Цвен Круспе (Соло-гитара).
П.Х.Л. – Пауль Хайко Ландерс (Ритм-гитара).
К.Ф.Л. – Кристиан Флаке Лоренц (Клавишные).
К.Ш. – Кристоф Шнайдер (Ударные).
О.Р. – Оливер Ридель (Бас-гитара).

Е.Ф.: Я вспоминаю первую автограф-сессию в Мексике. Она проходила в одном из крупных магазинов звукозаписи. Люди приходили с личными вещами, они думали: "Эти вещи относятся к немецкой культуре, Rammstein могут их подписать". Люди приходили с записями Штрауса, книгами Ницше и даже с Библией в переводе Лютера. В Гвадалахаре один парень вдруг пришел в футболке со свастикой. Возможно, он думал, что свастика – это фольклорный символ в Германии. Этому парню было примерно 25 лет, и он больше напоминал индейца: длинные темные волосы, большой крючковатый нос, – и он носил черную футболку со свастикой. Как только ему объяснили, что этот символ в наши дни непопулярен, он тут же был готов снять футболку. Вероятно, он лишь хотел проявить уважение к группе. Позже кто-то объяснил нам, что во время Второй мировой войны многие немецкие военные преступники селились в Гвадалахаре, поэтому мы попросили местную радиостанцию сообщить, что футболки со свастикой неуместны на нашем шоу. Просьбу приняли с уважением, однако Rammstein – это не группа консерваторов, приехавшая устраивать шоу; просто люди, которые живут вдали от Германии и Европы, думали, что в этой символике есть что-то из немецкой истории, и группа оценит ее как знак уважения! Мы сказали им, что это не так, и они это поняли. К счастью, тот парень пришел на автограф-сессию рано, и у нас была возможность отреагировать.

(ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ТИТРЫ: "АНАКОНДА В СЕТЯХ. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ ФИЛЬМ ГРУППЫ RAMMSTEIN").

Р.Ц.К.: Мы отыграли последний концерт в Дании или Финляндии. Я прилетел на концерт из Нью-Йорка, прямо с самолета, весь день шел дождь. Обычно, когда падает занавес, начинаешь сразу играть. Когда упал занавес, я увидел этакую красивую гавань, я не видел подобной красоты раньше. Я подумал: "Ух, ты!…", – и забыл играть. В какой-то момент я подумал: "Вот дерьмо!" - и начал играть только примерно через 20 секунд.

П.Х.Л.: В Стокгольме есть огромная концертная площадка, и когда мы еще играли в небольших клубах, мы могли лишь издалека видеть ее великолепие! Но в этот раз наш автобус направлялся прямо к ней и, как это ни удивительно, нам предстояло на ней сыграть. Эта концертная площадка самая большая в Стокгольме! Думаешь: "Какого черта мы тут делаем?", - и еще мы часто задавались вопросом: "Почему вдруг 12 тысяч шведов или финнов хотят нас видеть?".

(ИГРАЕТ ПЕСНЯ "REISE REISE").

О.Р.: Было здорово играть в Ниме. Истерия была как в Мексике или южной Испании, и то же самое сейчас во Франции. Въезжаешь в город и видишь скопления людей, которые хотят посетить концерт и послушать музыку. Ощущаешь, что город "кипит", и люди пребывают в предвкушении вечера.

К.Ш.: Ним – это курортный город на юге Франции. Старые здания, живописный Старый Город и туристы. Тогда там были тысячи поклонников Rammstein, одетые во все черное. Их дикие стили сильно расходились с окружающей идиллией, однако это был один из лучших концертов тура.

Е.Ф.: Много молодежи со всей Франции приехали на этот концерт. Были бразильские флаги, хорватские флаги, греческие и немецкие флаги. Они совершили это путешествие, чтобы увидеть Rammstein. Лучших условий для отличного концерта и не придумать.

Т.Л.: Место проведения концерта великолепное. Этим местом оказалась арена для боев быков или гладиаторов, и она была похожа на амфитеатр. Арена выглядела действительно старой, как Колизей в Риме! Фантастика!
Арена создавала хорошее настроение, акустика на ней действительно была исключительная, поскольку звук оставался в этом большом "котле". Аудитория была реально в восторге, особенно французы. Атмосфера была потрясающей. Обычно, я не получаю отдачи от публики, но здесь было исключение!

П.Х.Л.: Уф! Это был нечто! Обычно видишь зрителей напротив сцены, но когда видишь их всех, сидящих так высоко, понимаешь насколько их много! Они были словно упакованы в этой арене.

К.Ш.: В последнее время мы играли только на больших площадках перед десятитысячной аудиторией за вечер, поэтому объем работы на наших концертах соответствующий. Из любой точки площадки должен быть хороший обзор. Пиротехника и освещение должны быть заметными и впечатляющими, то есть не должны выглядеть слабо. Важно, чтобы три элемента: свет, пиротехника и музыка, – гармонировали друг с другом, и чтобы все происходило в нужное время. У каждого элемента есть свое место, поэтому в совокупности все работает. В этом весь секрет! Между тем, у нас есть примерно 100 человек, работающих над туром, и иногда я наблюдаю, как они собирают и разбирают сцену. Невероятно, сколько работы необходимо проделать для двухчасового шоу.

П.Х.Л.: Это немного напоминает бродячий цирк. Или небольшой город со своим мэром – менеджером тура, – секретарями и наемными рабочими. Телефонные линии проведены, и небольшой офис готов к работе. Есть и водители грузовиков, которые все перевозят, есть и монтажники, которые устанавливают сцену, и монтажники, поднимающиеся под самый потолок. Они устанавливают узлы в нужных местах, на которых висят прожекторы и динамики. Сначала приезжают они, потом светотехники, которые устанавливают прожектора и управляют ими, затем – техперсонал по звуку и монтажники сцены, а также наши ассистенты, которые занимаются костюмами. Вот более или менее весь список.

К.Ф.Л.: Первые концерты в новом туре – мои любимые, потому что никто не знает, что будет дальше. Движения еще не отрепетированы: Мне пойти вправо? Встречу ли я там кого-нибудь? Пойдем ли мы вместе назад…? На первых концертах никто не был уверен на все 100%, поэтому происходило много курьезных и затруднительных моментов, после которых можно было оказаться забытым в темном углу. Вначале я просто ездил назад и вперед на своем Сигвее [1], но группа воскликнула: "Остановись, это выглядит так, словно ты стрижешь газон!". А мне казалось, что я езжу нормально: назад и вперед! Я остановился и спросил: "Так, как же мне ездить?" Они ответили: "Попробуй что-нибудь еще, например, ехать задом!". Мне показалось это глупым, вот почему я стал разворачиваться. Первые концерты были самыми захватывающими, но позже они превратились в рутину!

(ИГРАЕТ ПЕСНЯ "ASCHE ZU ASCHE").

Т.Л.: Я заранее в своей голове составляю общий план, и во время репетиций мне видно, как все получается. Во время первых пяти концертов я наблюдал, что работает, а что нет, а затем повторял. Вот как получается "сценарий" концерта. Хотя всегда остается много неясностей. Должен ли я стоять на месте? Не помешают ли пению мои движения? Ведь тогда мне может не хватить воздуха, чтобы спеть! Но примерно после 5-10 концертов уже знаешь все движения и выполняешь их каждый вечер.

К.Ф.Л.: Поскольку я клавишник, я не привязан к сцене. Когда я не играю на синтезаторе, я могу уйти и заняться чем-то другим, в то время как гитаристы всегда привязаны к своим гитарам, они должны их снять, прежде чем пройтись по сцене. В свободное время я могу сесть в лодку [2] или просто подурачиться на сцене, для этого мне достаточно лишь встать и пойти. В нашей хэви-метал музыке клавишные не так важны. Во многих номерах концерта я не играю, но я и не должен просто стоять на месте.

(ИГРАЕТ ПЕСНЯ "MEIN TELL").

К.ФЛ.: (О номере "Mein Tell") Многие вещи, которые приходится делать, вообще не очень приятны. Это больше походит на холодный душ: сначала не хочешь в него лезть, но позже, когда он заканчивается, чувствуешь себя лучше!
От таких действий на сцене становится чрезвычайно жарко. Если я не буду осторожным, я могу сжечь свои пальцы или Тилль попадет мне в голову из огнемета, и загорятся мои волосы, или я просто поскользнусь. Может случиться все что угодно, например, я могу, вылезая из котла, потерять равновесие и упасть. Если ракеты зажгутся слишком рано, они могут угодить мне в лицо. Все это случалось!

Р.Ц.К.: Конечно, мы используем невероятное количество эффектов на своих концертах, и все мы хотим быть вовлечены в них (связаны с ними). Но это трудно – одновременно играть на инструменте и управлять всеми эффектами. Мы испробовали многое. У меня была горящая гитара, затем другая, которую я разбил. Или пылающие стойки для микрофонов. Думаешь, что эти фишки смотрятся хорошо или, что ты крут, хотя, скорее всего, ты выглядишь смешно (смеется).

(ИГРАЕТ ПЕСНЯ "DU RIECHST SO GUT").

Р.Ц.К.: Когда мы придумываем новые идеи, наш менеджер Эму всегда рядом. Он сильно интересуется освещением и тесно работает со светотехниками. Он говорит им, что важно для нас. Это либо определенный ритм, либо определенное настроение. Я лично считаю, что он составляет большую часть нашего успеха, имиджа и многих других вещей. Он не член группы, но все-таки принадлежит к ней.

Е.Ф.: Меня сильно завораживает освещение, когда Rammstein появляются на сцене, и впечатляет эффект взаимодействия музыки с представлением и освещением зрителей. Освещение передает все, что мы хотим подчеркнуть в музыке Rammstein, чтобы представление воспринималось лучше. Слабое световое шоу без синхронизации с музыкальным ритмом сделало бы музыку Rammstein трудной для восприятия.

(ИГРАЕТ ПЕСНЯ "STEIN UM STEIN").

Е.Ф.: Тоже самое и с пиротехникой. Я пришел к выводу, что пиротехника пиротехнике рознь. В музыке Rammstein она используется для разных целей. Она добавляет ритм там, где это не может сделать музыка. У других групп пиротехника обычно применяется для зрелища, я бы сказал больше – как "декорация". Для нас же шум пиротехники является частью общего звукового эффекта.

(ИГРАЕТ ПЕСНЯ "FEUER FREI").

О.Р.: Некоторые эффекты очень опасны, например, горелки у сцены. Если они сработают не в нужный момент, можно получить сильные ожоги. Лучше всего держаться подальше от этих горелок. Другие предметы оставляют кучу искр, например, горящий лук Тилля.

Р.Ц.К.: Порой становится действительно жарко, но мне нравятся такие моменты. Я не испытываю абсолютно никакого страха перед огнем. Можно сказать, я люблю его. Чем ближе к нему, тем больше кайфа. Эти огненные фонтаны такие горячие… иногда ты получаешь ожоги, но это тоже в какой-то мере круто. Мне это очень нравится!

(ИГРАЕТ ПЕСНЯ "ICH WILL").

Р.Ц.К.: Конечно, нам нужно внимание. Мы просто жаждем его. Иначе мы бы не выходили на сцену или вообще бы не писали музыку. Если бы я был доволен своей жизнью, полностью доволен, мне бы не пришлось выступать перед людьми. Я впитываю всю их энергетику и чувствую себя лучше, но конечно это самообман. Я это понимаю. Но, тем не менее, я нашел свой способ жить. Проблемы не возникнет, пока такая жизнь не начнет "сбавлять обороты" или полностью не остановится. Тогда мне надо будет найти другой способ жить или "исцелиться". Важно понимать, что вы всего лишь играете роль, и в основном это лишь "идея", образ. Конечно, поклонники хотят видеть в этом образе своего кумира, как они его себе представляют. Вы должны понимать, что на самом деле поклонники хотят видеть не вас, а вашу роль, и вы должны ее сыграть. Роль не имеет отношения к вам в действительности. Да она и не должна иметь!
Я устанавливаю с кем-нибудь из зрителей визуальный контакт. Обычно с девушкой! Визуальный контакт помогает мне хорошо отыграть концерт. Иногда у нас имеется человек, который раздает пропуски за кулисы. Случилось, что я встречал за кулисами после шоу того человека, с кем переглядывался. Однако это уже не то. У меня нет никакой реальной нужды узнавать его поближе. Зритель – своего рода "инструмент", как и мое звучание. Мне нужен кто-то, с кем я бы мог контактировать, и когда контакт есть, все получается.

Т.Л.: Мне не нравится быть звездой. Я пытаюсь это игнорировать и избегать! Иногда песня требует того, чтобы я общался с публикой и жестикулировал. Если же нет, я этого не делаю… Я смотрю на чью-то спину, обычно на спину человека за микширующим пультом.

(ИГРАЕТ ПЕСНЯ "STRIPPED").

О.Ф.: (О номере "Stripped") Мое первый "заплыв" на лодке был в самом деле захватывающим. Вначале я не понимал, что "плыву" по скоплению людей (по толпе), но как только я вернулся на сцену, я почувствовал, что мои колени подкашиваются, и понял, что это было нечто особенное. Я испробовал множество различных способов управлять лодкой, но это были лишь игры разума. Я представлял, что могу управлять толпой с помощью своих мыслей, а значит и лодкой. Как только я "заплывал" достаточно далеко, я начинал думать: "Хорошо, теперь верните меня обратно". Трудно объяснить, как это работает. Можно попытаться сместить свой вес, но принцип хаоса остается главным, то есть каждый из зрителей знает, что должен делать, чтобы я автоматически вернулся на сцену. Хотя мне случалось "тонуть" несколько раз, но я не боюсь опрокидываться. Я не боюсь толпы.

Т.Л.: Я думаю, что номер с лодкой очень впечатляющий. Если мы его не делаем, я расстраиваюсь, затем Оли злится, потому что я начинаю его сильно доставать. Мы так расслабляемся. Люди перестают смотреть на сцену, теперь Оли, "плывущий" по морю из рук, в центре внимания. Иногда мы боимся, что он упадет и не вернется. За этим классно наблюдать. Это один из впечатляющих номеров на моей памяти. Раньше капитаном был Флаке, однажды он "доплыл" до задних рядов… где никого не было (смеется) и "пошел ко дну" (смеется). Вернулся он с несколькими синяками и в сильной ярости (смеется). Он шипел как гусь, ему действительно досталось.

К.Ф.Л.: Да, довольно неприятно "плавать" в лодке вокруг. У меня проскакивала мысль: "Когда-нибудь этот номер устареет". Оли справляется с ним гораздо лучше меня, и лодка у него лучше (смеется). В моей было только резиновое днище без специального настила, и зрители всегда колотили днище руками и пробивали его. А у лодки Оли твердая основа, она больше, и не наклоняется так легко. Я переворачивался 4 раза из 10-ти, а затем отправлялся в больницу, чтобы наложить швы (смеется). На следующий день все повторялось. Падаешь с двух метров над толпой, но все равно остаешься "на плаву"… Однако когда лодка переворачивается… Ушибы, синяки, больная спина и сломанные локти обеспечены. На каком-то этапе начинаешь недоумевать: иногда зрители срывают с меня одежду. Возвращаешься практически голым и обертываешь себя полотенцем. А на следующий день нечего надеть на концерт. Первым делом в расход идет обувь. Но, как я говорил раньше, это похоже на холодный душ. Когда номер заканчивается благополучно, испытываешь счастье.

К.Ш.: Самое лучшее на концертах – когда перестаешь быть собой. Когда играешь, для тебя есть только этот момент. Не задумываешься о том, что произойдет потом, есть только этот миг!

П.Х.Л.: Единственные люди, которые действительно работают, – это Шнайдер и Тилль. Шнайдеру играть очень тяжело, он должен быть точен, и ему некогда расслабляться. Тилль должен быть очень сконцентрирован и быть полным энергии, так как большинство взглядов устремлено на него. Остальным участникам группы внимание уделяется лишь изредка, и нет особых проблем.

(ИГРАЕТ ПЕСНЯ "RAMMSTEIN").

П.Х.Л.: У Тилля есть два огнемета для номера "Rammstein", выглядят они очень впечатляюще. Тилль ступает внушительными шагами по сцене, нажимает на кнопки и… ничего не происходит! Такое случалось дважды! Вот тогда я наверняка знал, что быть беде! Тилль стоит и думает: "Окей, что теперь? Бросить их и уйти?" Он глубоко вздыхает и задумывается: "Нельзя их ломать. Они стоят 10 тысяч. Я не могу сделать это с ними. Уф!". Он уходит за кулисы, там все шарахаются от него, потому что знают, что произошло (смеется). Слышны громкие удары, что-то разбивается, затем Тилль успокаивается и возвращается на сцену. Аудитория ни о чем не подозревает. Но огнеметы опять не срабатывают! После такого концерта Тилль уходит в раздевалку и начинает рвать и метать, чтобы поднять себе настроение.

К.Ф.Л.: Когда Тилль действительно в плохом настроении, я радуюсь тому, что я в группе, и не мне отвечать за пиротехнику. Парни, отвечающие за нее, должны позже отчитаться перед Тиллем. Всегда что-то ломается, или я играю недостаточно хорошо. Я составляю последовательность песен. Если я задумаюсь о чем-нибудь, я могу пропустить нужную песню. Остальные этого не поймут и возьмут не так настроенные гитары. Мелодия не звучит без нужной гитары, тогда все прекращают играть, потому что никто не узнает песню. Я счастливо играю, озираюсь по сторонам и думаю: "Ой-ой!". Я должен что-то быстро сделать. Я должен остановиться? Продолжать? Начать играть другую песню? Независимо от того, что я сделаю, споров не миновать! Но мне все равно!

Т.Л.: Мы поднимаем себе настроение перед тем, как выйти на сцену. Это наш ритуал. Другие группы молятся. Я полагаю, что группа Slipknot впадает в метафизический транс и что-то бормочет. Мы же выпиваем текилу. От нее нас "вставляет", и мы выходим.

К.Ф.Л.: Я стараюсь думать о концерте как можно меньше. Мы просто болтаем о том о сем, начинаем разговор, чтобы позднее его продолжить. Мы с Тиллем слушаем латиноамериканскую фольклорную музыку, поем вместе и пытаемся перевести слова.

О.Ф.: Мне нравится приезжать за два часа до концерта, когда начинаешь немного мандражировать. Думаю, важно всем собираться за час до концерта, таким образом мы можем избавиться от уныния и приобрести боевой настрой. Просто подурачиться и поприкалываться над разными вещами, поиграть в футбол, прогуляться или поэкспериментировать с басом. Это важно, что мы все собираемся вместе и чувствуем себя счастливыми. И, конечно же, наш ритуал: Тилль включает музыку мариачи, каждый вечер он ставит одну и ту же песню. Мы начинаем медитировать, и это может продолжаться полминуты. Мы становимся неподвижными или позволяем этому состоянию овладеть собой. Надо лишь повернуть "переключатель" и можно начинать.

(ИГРАЕТ ПЕСНЯ "DU HAST").

К.Ф.Л.: Я каждый раз удивляюсь, когда люди подпевают нам. Раньше я думал, что это приехавшие с нами немцы, но их слишком мало для такого крика.

Т.Л.: В Европе зрители подпевают нашим хорошо известным строчкам, но мексиканцы могут петь целые куплеты. Это очень впечатляет! Когда пишешь слова песен, не думаешь о таких вещах. Позволяешь стихам литься и размышляешь над текстом. Иногда до сих пор помнишь, где, когда и при каких обстоятельствах я написал стих. Это случается довольно редко, но все же это происходит, а потом ты стоишь на сцене и не можешь этому поверить. Это очень трогательно… превосходно… ля-ля! (смеется)! Но порой пробирает до мурашек.

Е.Ф.: Меня приводит в сильный восторг "певучесть" музыки Rammstein. Я наслаждаюсь, когда музыка группы заводит аудиторию из 17-18 тысяч человек. Словно смотришь футбольные матчи. Но у Rammstein хоровой эффект больше, это спутанный из эмоций гигантский клубок. Я не могу подобрать слов, чтобы описать, как это меня восхищает. Удивительно! Это просто фантастика!

К.Ш.: Вообще вы знаете, что в каждой стране есть поклонники Rammstein. Им нравится наша музыка, и они приходят на концерт. Они в некоторой степени схожи, и замечаешь, что общая атмосфера в некоторых странах более возбужденная. В других же странах предпочитают больше слушать. Испания всегда необыкновенна. Шум публики реально безумный, такая же картина во Франции и во многих английских городах. Это удивительно! Сумасшедшая атмосфера!

Т.Л.: В России ощущаешь, как потерянная энергия русских восполняется. Чувствуешь недостаток концертных событий и культурное неудовлетворение. Хорошие концерты – редкость для русских, но отрываются они по полной! В них накапливается какая-то энергия, даже агрессивная, но это хорошая энергия, и мне нравится устраивать концерты в России.

К.Ф.Л.: У русских нет нормальной организации культурных мероприятий. Концерт охраняет Советская Армия, солдаты оцепляют весь район. Некоторые приглашенные нами люди вовсе не приехали. Из метро пускали только тех людей, у кого были билеты, всех остальных разворачивали обратно, поэтому они тоже не смогли попасть на концерт.

С.Ш.: Когда мы играли в большом зале в Москве, было много условий и охранников. Много людей сидело, пространство перед сценой, которое обычно забито, было полностью пустым. Люди прижимались слева и справа, жуткая толкучка. В середине, за отдельным ограждением, стояли некие VIP персоны, что очень раздражало. Когда мы начали играть, зал был полон, но пространство, где обычно стоят зрители, с которыми мы общаемся во время концерта, было пустым. Поэтому мы пытались согнать аудиторию в середину, но они не сразу отреагировали, потому что это было очень рискованно, никто не знал, как на это бы отреагировали охранники. Но все-таки нескольким зрителям удалось перебраться в средину, от этого концерт стал лучше.

(ИГРАЕТ ПЕСНЯ "MOSKAU").

Е.Ф.: Я никогда не видел до этого момента, чтобы зрители так относились к Rammstein. В России люди стояли с листками текстов песен на немецком, словно институт имени Гёте [3] направил 7 тысяч человек учить немецкий язык под музыку. Это меня впечатлило. Встречались люди таких возрастов, которых я никогда не видел в других странах. Пожилые люди, наизусть знающие Пушкина, сидели в аудитории, следили за пением и переворачивали страницы! Такое долго не забывается. Очень необычно для нашей аудитории.

О.Р.: Мы всегда ездили в туре вместе, но в те дни мы делали это врозь, и после этого каждый из нас стал ездить, как хочет. Я еду с нашей командой в автобусе, в то время как остальные летят на самолете. Однажды они нанимали самолет, им очень нравится это делать, ведь тогда они не зависят от расписания рейсов. Летишь, когда захочешь. В туре мне нравится иметь свой уголок, наподобие дома. После того как устроишься в автобусе, неплохо бы вздремнуть в той же самой кровати. У каждого есть свой уголок. Четыре-пять человек сидят сзади автобуса, пьют вино и смотрят кино. Если вы с ними ладите, то это вообще замечательно.

П.Х.Л.: С некоторых пор я стал узнавать страну по ее кухне. Куда бы мы ни поехали, я всегда знаю, что захочу есть. Это некоторых раздражает. Во Франции я люблю съесть мергез [3], а в Финляндии мы рыбачим. Мы стараемся заниматься обычными вещами. В Англии мы едим рыбу и чипсы, пьем чай… Обычно классические чаи, они лучшие, мы рады, когда их находим. В Японии мы едим суши или какую-нибудь другую японскую пищу. Мы часто проявляем инициативу и идем в хорошее кафе вместо того, чтобы позавтракать в гостинице. И еще мы любим гулять по городу и осматривать достопримечательности.

О.Р.: Путешествие – это часть работы. Иногда это благословение, иногда проклятие. Конечно, это хорошо – побывать там, где никогда не бывал прежде, иначе бы вы остались дома. Вы думаете о том, куда бы поехать в свободное время.

Т.Л.: Исландия уникальна. Маленький остров, и половина всего населения пришло на концерт. В Исландии живет немного народа. Это был исключительный прием! Вначале мы поселились в курортном местечке "Голубая лагуна". Люди, стоявшие возле отеля,… они были абсолютно другими. Исландия фантастична! Ледники, горячие источники, гейзеры, скудная растительность, образования из застывшей лавы, горы, красивое побережье и много съедобной рыбы и креветок. Вообще-то я не городской житель, я приехал из провинции. От красивых пейзажей у меня захватывает дух.

(ИГРАЕТ ПЕСНЯ "OHNE DICH").

Т.Л: Я люблю путешествовать, но не сервисом Rammstein (не вместе с группой). Rammstein – это работа. Все зависит от того, что тебе нравится,… но Амазония точно стоит того, чтобы ее посетить. Это рискованно… настоящее приключение! Можно быстро подхватить какую-нибудь противную болячку, но кроме этого, можно увидеть речных дельфинов, анаконд, ленивцев или половить пираний. Наш гид был знаком с местными индейцами. Когда они вместе пили, мы пошли рыбачить и поймали в сеть анаконду. Вернее двух, одну мы отпустили… а другая оказалась мертва. С нее мы содрали шкуру, и теперь она висит в комнате моего друга. 7 метров длиной.

(ИГРАЕТ ПЕСНЯ "SEHNSUCHT").

Т.Л.: Почему люди отправляются в полярные экспедиции? Там же нет ничего такого, на что можно посмотреть. Но чем-то все равно они привлекают. Трудно объяснить, почему вы путешествуете. Вы не поймете до тех пор, пока не возвратитесь домой, а потом вы долгое время будете получать удовольствие от воспоминаний. Своего рода запасничок внутри тебя. Когда дела идут не очень хорошо, вы заглядываете в него и получаете стакан с джемом путешествий для своей души, открываете его и выпиваете.

Р.Ц.К.: В молодости путешествия были для меня чем-то особенным. Во время тура, я мог полностью сбежать от домашних дел, забыть о них после первых 3-4 недель. Мы подолгу ездим, иногда до двух месяцев. Для меня это был новый мир, и я часто влюблялся в другие страны. Я думал, что должен жить в этих странах, что мне было бы здесь лучше. Это были далекие для меня миры. По возвращении домой было очень трудно снова влиться в свою колею, возвратиться к нормальной жизни. Требовались недели, чтобы снова привыкнуть ко всему. Теперь я путешествую чаще и проще отношусь к этому, стал профессиональнее. Сейчас я знаю, что это моя работа, и я не позволяю себе растрачивать эмоции как раньше!

Т.Л.: Мое отношение к определенным вещам стало проще. Становишься спокойнее ко многому. Можно просто сидеть и рассказывать истории. Во время съемок клипов часто возникают свободные минуты утомительного ожидания, и кто-то вдруг говорит: "Вы помните когда…?". А дальше мы начинаем рассказывать старые байки о том, как мы сидели в джунглях Австралии и смотрели на ночное небо.

(ИГРАЕТ ПЕСНЯ "AMERIKA").

П.Х.Л.: Раньше мы буквально сходили с ума после концертов. Мы постоянно кричали и орали! Нам нужно было выплеснуть адреналин. Всегда что-то разбивалось вдребезги. Теперь мы знаем, как мы заводимся, и поэтому важные разговоры откладываем на потом. Иначе мы быстро становимся грубыми и теряем объективность!

Р.Ц.К.: Необходимо чем-то занять себя после концерта, чтобы рассеять накопившуюся энергию. Необходимо найти ей выход, а затем немного помедитировать. Когда вы поглощаете энергию 20 тысяч человек, она застревает внутри вас. Вас словно неожиданно сбили с ног и вам необходимо найти равновесие. Я так и не нашел верного способа.

О.Р.: Я люблю быстро принять душ, смыть грим, а затем отправиться в автобус или в гостиницу. Мне не нравится бродить возле места проведения концерта.

К.Ф.Л.: Сперва ты счастлив, что отыграл концерт. Затем принимаешь душ, если есть вода,… потом пьешь пиво, чтобы заснуть!

Е.Ф.: (Показывает фото с концерта) Есть верная причина, по какой я занимаюсь этим. Это миг полной синхронности между замыслом и результатом! Что бы вы ни излучали со сцены зрителям – все достигнет своей цели. Это лучшее, что может с тобой случиться!

Т.Л.: Когда моя роль сыграна, я надолго ухожу.

Р.Ц.К.: Мне нравится весь день ничего не делать. Поваляться в кровати, встать, погулять по городу, выпить кофе и просто жить день за днем, что я редко делаю. В выходные дни люди занимаются разными делами, которые я не могу себе позволить. Но мне бы хотелось.

К.Ф.Л.: Возвращение домой – настоящая роскошь для меня. Я могу приготовить свою любимую еду, лечь в свою кровать, и мне не нужно ни с кем разговаривать.

П.Х.Л.: У нас был всего лишь один двухнедельный перерыв в середине лета. Появилась возможность просто где-то остановиться, мы не делали этого уже более 10 лет. Я хочу наслаждаться этим по полной! Просто поехать куда-нибудь и остановиться там.

(ИГРАЕТ "OUTRO").

К.Ш.: (Показывает фото с концерта) До? После? Я не знаю. Прошло полчаса после концерта, но атмосфера все еще здесь. Чувствуется энергия зрителей, их тепло… затем все расходятся, и каждый начинает заниматься своими делами. Это очень странно. Волшебство концерта только что было здесь… последние аккорды сыграны, и начинают идти титры, в зале продолжает гореть свет, люди расходятся, и каждый возвращается к своим делам, декорации быстро разбирают. Вы понимаете, что жили в этом моменте. Вы были здесь недолго, концерт сыгран... а теперь он всего лишь история…

(ИГРАЮТ ФИНАЛЬНЫЕ ТИТРЫ).