Б.М. — Брайан Мэй.
Р.Т. — Роджер Тейлор.
Д.Д. — Джон Дикон.
Ф.М. — Фредди Меркьюри.
Н.Ч. — Неопознанный человек.
Н.Ч. 2 — Неопознанный человек 2.

(В некоторых местах аудиокомментариях к песне Bohemian Rhapsody, я не понял по голосу, кто говорит, поэтому этих людей я обозначил как Н.Ч. и Н.Ч. 2. Если кто-то захочет помочь опознать их — ТУТ можно скачать аудиокомментарии в формате MP3).

 

01. СМЕРТЬ НА ДВУХ НОГАХ (ПОСВЯЩАЕТСЯ…)

Р.Т.: Альбом A Night At The Opera [1] оказался очень значимым не только в Англии — везде. Он объединил всю нашу работу в Америке. Хотя реально мы начали с предыдущего альбома [2], который стал решающим на ранней стадии нашей карьеры.

Б.М.: У нас была дилемма: жизнь или смерть, остаться на плаву или пойти ко дну. И если бы A Night At The Opera не сделал то, что сделал — настал бы конец группы.

Р.Т.: Проще играть (рисковать) и проигрывать, когда у вас ничего нет. Мы хотели сделать нечто гармоничное и идеальное, в том числе и в плане вокала. Надеялись улучшить наши доработки и объединить их с прекрасным, брутальным, тяжёлым влиянием, какое было у Led Zeppelin, когда мы только начинали.
Мы менялись, поскольку не стояли на месте и хотели объединить два жанра. Помню мы начали работу над песней Bohemian Rhapsody, в которой была шуточная оперетта в середине, и по обычному совпадению, той же ночью, примерно в два часа, мы решили отдохнуть и посмотреть Ночь в Опере с участием Братьев Маркс — видеоновинка на тот момент. Мы с Фредди посмотрели друг на друга и воскликнули: «Какое хорошее название!» Короче, мы просто хотели написать шуточную оперетту, сообщили об этом всем и пошло-поехало.

Ф.М.: A Night At The Opera — хорошее название для того альбома. Я чувствую это, потому что в альбоме есть оперный контент. Мы все чувствовали, что должны придумать название со смыслом. Это спонтанное решение с множеством параллелей. Братья Маркс отнеслись к своей работе с большой ответственностью. У Роджера есть несколько книг на эту тему, он читал об этом, что весьма увлекательно.

Б.М.: От того что произошло с A Night At The Opera мы внезапно поняли, что всё в наших руках. «Внезапно» — неправильное слово. Скорее, это было постепенное осознание. Даже в альбоме Queen II вы можете услышать много начинаний в стиле барокко. Послушайте My Fairy King, там есть многое из Bohemian Rhapsody, — например, образы придуманные Фредди и всеми нами. Мы любили работать в студии, она для нас была бесконечным, безграничным холстом. Мы жили в замечательное время, новое оборудование только появлялось. The Beatles только что освоили мультитрековую технологию с помощью машин, чтобы развиваться дальше. У нас был доступ к первому 16-ти трековому и к первому 24-х трековому оборудованию. В наших руках были отличные инструменты, и мы были готовы экспериментировать. Как только у вас появляется такая игрушка, и вы знаете, как ею управлять, вы даёте волю своему бурному воображению. У нас было замечательное место для экспериментов, и мы любили его. Мы замечательно проводили время.

 

02. ВОСКРЕСНОЕ БЕЗДЕЛЬЕ.

Б.М.: Мы всегда знали, что идея этой песни придёт первой [3], так и случилось. Мы решили, что она должна быть не в обычном рок-н-рольном стиле, а выполнить требования самой песни. Мы взяли много инструментов и пустили игру по кругу, иногда сильно смешивая структуру. Это в нашем стиле. Мы чувствовали себя раскрепощённо, потому что у нас была аудитория, которая понимала нас и каждый раз ждала такой звук.

Р.Т.: Это была наша идея — написать песню не просто в типичном рок-н-ролльном стиле. В наших головах она созревала немного лениво, не на полном серьёзе. Нам было интересно сочинять её не спеша, и с юмором упомянуть в ней о нас. Так было сделано только для нас, и, я думаю, не очевидно другим слушателям. Одно большое отступление от привычного хард-рок альбома.

 

03. Я ВЛЮБЛЕН В СВОЮ МАШИНУ.

Р.Т.: Вспоминаю Джона Харриса — парня, который обычно микшировал наш внешний звук, — преданного на всю жизнь техника Он был с нами в течение всего трудного времени. У него не было девушки, он не любил много есть, он не интересовался штампами или напитками, у него не было нормальных жизненных интересов, кроме как подолгу мыть свой автомобиль. Он очень любил свой автомобиль, был им увлечён. Я тоже интересуюсь автомобилями, но я никогда не говорил, что хочу спеть эту песню, что раз я написал её, значит, хочу её спеть.  Однако к песне I’m In Love With My Car мой голос подошёл лучше, чем голос Фредди. Конечно, есть другие примеры, где он мог спеть лучше других. Он мог спеть много моих песен чертовски лучше меня.
 У Фредди не было проблем со своим эго. Он настолько отличался от своего распространённого образа. Он не говорил: «Я — певец. Я собираюсь спеть эту песню». Он только скажет: «Я не думаю, что эта песня мне подходит. Она лучше подойдёт тебе». Вот так просто это и случилось.

Б.М.: Роджер чрезвычайно умён, он очень интеллектуален. Вы не сможете идти с ним в ногу, если вы не обладаете остроумием или спите. Он остроумный, и на связи с миром, который отличается от нашего. Он читает газеты, особенно музыкальную прессу, осведомлён о музыкальных стилях и направлениях, о моде и одежде. Знает, что сейчас в тренде. Все эти увлечения сделали его звездой рок-н-ролла. Мечта Роджера — быть звездой рок-н-ролла, жить и дышать этим, и он так и делает. Разум Фредди где-то в другом месте, потому что он свои творения прядёт у себя в голове, а Роджер на 100% связан с реальным миром.
Он буквально излучает звук. Он завершающий холст, в который вложена гитара и бас. Не у всех барабанщиков есть такой дар. Я до сих пор вижу его в нём. Он полностью независим. У него есть грубость и тарелки, пригодные в определённых партиях. Я не могу даже это объяснить. Я не понимаю барабанщиков.

 

04. ТЫ МОЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ.

Д.Д.: Во время работы над альбомом мы всегда вначале записываем минусовки, это обычно занимает две первые недели. Мы тратим много времени на их запись. Затем два месяца на овердаб [4]. К концу работы над альбомом мы забываем, сколько времени потратили на минусовки и когда мы их записали. Но мы много репетируем, прежде чем приступить к записи минусовок, ведь очень тяжело точно распределить наши роли.
 Все мы четверо уделяем большое внимание производственной стороне. У всех нас есть, определённые идеи, какое звучание мы бы хотели услышать. Например, когда Фредди создавал определённые вокальные партии, он знал, какой звук хочет. Брайан и я больше заинтересованы технической стороной: как работает пульт, какая кнопка и для чего отвечает. Я бы не прочь что-то записать, когда у нас будет больше времени для этого. В самом начале, перед записью нашего первого альбома, у нас было больше времени, ведь мы были не так известны. Мы записывали необычные вступления, чтобы заинтересовать компании грамзаписи. Теперь у нас гораздо меньше времени. Отнимите нечётную неделю и пару отпусков за последние четыре года, и вы поймёте, как мы очень заняты.

Ф.М.: Мы пишем индивидуально. Когда завершаются туры, каждый идёт своим путём, а затем мы снова собираемся, и каждый играет новые песни. В это время происходит гигантский процесс отсеивания, в результате которого мы выбираем песню…

Р.Т.: «Нет, я буду играть ту песню» или типа того.

Ф.М.: Мы обращаем внимание на то, как определённые песни связаны, как они будут звучать друг с другом, поэтому мы смотрим на них как на альбом в целом, а не как на отдельные песни.

Р.Т.: Раньше мы пытались вносить разнообразие в каждый альбом.
Мы никогда не записываем синглы ради синглов. Обычно мы записываем отобранный материал для альбома и только потом из него выбираем, что будет синглом. Это отражение одного из наших стилей… Все зависит от того, какой трек будет синглом, он должен быть безусловно самым лучшим треком, потому что сингл полностью слушают чаще самого альбома. Их естественно не придумывают специально по принципу: «А давайте запишем что-нибудь простое для сингла», потому что мы никогда не знаем, какой он в итоге будет.

 

05. ’39.

Б.М.: Эта песня о человеке, который отправляется… Я не уверен заметно это или нет. Он отправляется в путешествие во времени, в космическое путешествие. Поскольку он летает по кругу очень быстро, он начинает испытывать обычный релятивистский эффект, так что, когда он вернется обратно пройдет уже больше ста лет, но он постареет всего на год. Вот о чём эта песня. Но в контексте песня о любви (смеётся). По некоторым причинам она получилась в стиле скиффл [5]. Песня придумана очень быстро, я всего лишь не забывал играть на гитаре и слова пришли сами. Это научно-фантастическая песня.
Всегда чувствуешь, как певец её поёт, он поёт её не так, как вы бы могли подумать, и вы ничего не можете с этим поделать. Фредди поёт лучше меня, но в некоторых моментах я чувствовал, что не раскрывается истинный смысл песни. Когда я это понял, я стал придумывать песню так, чтобы у неё вышло более широкое значение, при этом зная, что смысл песни может измениться, когда она будет исполняться перед аудиторией.
В то время мы с отчаянием набрасывали строки. У каждого из нас выходил отличный результат, и была большая борьба в выяснении, какая же песня пойдёт в альбом. Это отличный альбом для нас, ведь мы почти потеряли надежду. У нас были большие проблемы с менеджером, и мы были сломлены.
Мы были на грани распада, ведь у нас было много долгов, были проблемы с контрактом и с менеджером компании. Мы даже не могли покинуть звукозаписывающую компанию, потому что были связаны контрактом. В общем, либо жизнь, либо смерть. Мы отправились к Джону Рейду, в то время он был менеджером Элтона Джона. Джон Рейд сказал: «Я решу ваши проблемы, а вы ступайте и запишите лучший альбом из всех, кто-либо слышал». Итак, жизнь или смерть, пан или пропал, и песни для A Night At The Opera со всеми компонентами мы с радостью вставили в альбом. Мы были рады, что пошли на эту сделку, и я думаю, что да — это прорыв и для всего мира.
У нас была безумная вера в себя, что в нас есть что-то особенное, и в конце концов всё получится. В первые дни было трудно сдерживать это чувство.
Весь альбом вышел каким-то особенным, было изучено много различных направлений, и многое получилось от сердца. Иногда Queen воспринимались СМИ как холодные и расчётливые. Вы можете это заметить, если внимательно послушаете (взглянете на) наши альбомы. В них много слабых и рисковых мест. Часть материала сильно обнажена. Мы прямолинейно раскрываем наши эмоции и чувства.

 

06. МИЛАЯ ЛЕДИ.

Б.М.: Звучание гитары родилось в моей голове прежде, чем я его сыграл. Мне повезло. У меня были разные типы усилителей и гитара, которую я сделал со своим отцом. Это очень индивидуальный инструмент. Нам потребовалось примерно два года, чтобы сделать эту гитару из разных деталей. Я её подключал к разным усилителям, но у меня не получался звук, который я хотел, но однажды я зашёл в “Top Gear” на “Wardour Street”, где мы теперь отдыхаем, там было несколько усилителей AC30s. Я подключил гитару в AC30s с небольшим усилителем высоких частот, и внезапно звук запел во мне. В нём была та самая сила и то качество, которое мне надо. То, что я давно искал.

Р.Т.: Когда я услышал игру Брайана впервые, я был очень впечатлён контактом со струнами и тоном, в его игре есть мелодичность, которую я не слышал прежде. Контакт со струнами — часть тона, подобно вибрато — это очень мелодичный стиль игры Брайана.

Б.М.: Забавно вспоминать то же самое о Роджере, наблюдая, как он настраивает свои ударные. Я никогда не видел, чтобы кто-то так возился с ударной установкой. Барабанщики, которых я знал, играли на ударных, настроенных в магазине.

Р.Т.: Лупили их в случайном порядке.

Б.М.: Роджер из ударных выводил очень мелодичное звучание, какого я раньше не слышал. Странно, у нас обоих одинаковые воспоминания.
Как группа мы очень хорошо чувствуем звук. Можно сделать замечательные записи и всевозможное аранжировки, но если звук недостаточно хорош, никто не станет их слушать. О качестве звука в наши дни, к сожалению, умалчивается, хотя оно крайне важно.

Д.Д.: Гармонии и гитара Брайана — главные сильные особенности. Они сделали нас отличными от любой другой группы. Вероятно, по этим особенностям нас можно сразу узнать. У Роджера отличные ударные. Он прикладывает много сил, чтобы получить такой звук. Очевидно, у Роджера и у меня свой стиль и манера игры, но они не так отчётливо различаются, как гармонии и гитарные партии.

Б.М.: Технические приёмы, которые мы развивали для нашей группы, были близки к совершенству. Мы были решительно против слов типа: «Парни, проиграйте это снова. Убедитесь, что играете все ритмы превосходно. После 60 раза будет отлично!». Я лучше проиграю плёнку в первый раз, и сыграю соло, чем ждать, когда кто-то решит, как и где играть. Возможно, я бы изменил несколько битов, однако, сделав это в 50-ый раз, у меня уже не будет того чувства, что было в начале. Мы всегда были не по годам развитыми и у нас всегда были свои решения.

Ф.М.: Очень трудно доверять людям. Особенно таким людям как мы. Мы очень настойчивы, дотошны и суетливы. И мы очень осторожны и избирательны в отношении тех людей, которые работают с нами и становятся частью Queen.

 

07. СВИДАНИЕ НА МОРСКОМ ПОБЕРЕЖЬЕ.

Ф.М.: Когда вы говорите мне о водевиле, о водевиль-песне такой как Seaside Rendezvous… Брайан — единственный кто играл на гитаре Джорджа Формби… Боже, как она называется?
 Гавайская гитара Джорджа Формби в A Night At The Opera. Я забыл её название.
 О, дорогой. Так или иначе…  Боже, как она называется? A Night At The Opera. Я всё думаю об этом. В песне Lazing On A Sunday Afternoonя тоже чувствую водевиль.

Б.М.: В 60-е была джазовая группа под называнием The Temperance Seven, у неё было всё то, чем зажигают сегодня. Я часто её слушал, аранжировки некоторых их песен были восхитительные. Кларнет, труба, тромбон — традиционная очередь в джазе. И пара других инструментов, например, саксофон или что-то ещё. Аранжировки настолько сложны, и сочетания аккордов настолько склеены и веют теплом, что многое вошло в нашу музыку. Как только мы занялись аранжировками, мы внедрили этот стиль. Мы не хотели играть обычные три аккорда, как это делали другие рок-группы.
Я могу узнать голос Фредди даже на транзисторном радиоприёмнике на расстоянии пяти миль. Он довел до совершенства своё искусство благодаря первым четырём альбомам. Я помню, как он делал удвоение [6], оно так тщательно сделано и фазировано. Фредди учится и в ту же минуту контролирует свой голос — свой замечательный инструмент. Можно сказать, что в его голосе есть определённая кристальная грань, которой нет ни у кого.

 

08. ПЕСНЯ ПРОРОКА.

Р.Т.: Половину нашего первого альбомом спродюсировал Рой, а после он полностью стал нашим продюсером. И A Night At The Opera стал последним альбомом, спродюсированным вместе с ним.

Д.Д.: Дело было в студии “Trident”.  Во время записи нашего первого альбома люди из “Trident” свели нас с Джоном Антони, которого мы не переваривали. Так что после первого альбома мы послали его куда подальше. Второй альбом мы записали уже с Роем и Робином Кабл.

Р.Т.: Студия “Trident” в то время была настоящей Меккой для продюсеров. Помню, самый успешный материал Дэвида Боуи вместе с Кеном Скоттом был записан в ней.

Б.М.:  Мы всегда очень много сил вкладывали в наш продукт и мы всегда давили на Роя. Он в такие моменты сильно менялся, словно животное. Он начинал… Могу сказать, что он мне нравится, ведь он мой близкий друг. Я знаю, что он скажет то же самое обо мне. Он начинал инженером, которого внедряют в производство. Он был современным инженером “Trident Studios”, знал все технические приёмы и был просто замечательным парнем. Мы бы хотели работать с ним с самого начала. Он делал всё сам, его пальцы были на всех микшерах, когда на них не было наших, ведь мы тоже микшировали. Он управлял всеми эквалайзерами, всеми техническими фишками. К тому времени, когда мы добрались до A Night At The Opera, всё изменилось, он больше не хотел заниматься технической стороной. Он был больше, чем просто продюсер. Он развивался.

Ф.М.: Мы учились у него, а он учился у нас. Как будто мы развивали его идеи. Словно сплочение — Queen и Рой Бэйкер. Почему бы и нет? Он обучал нас, а мы его.

Д.Д: Мы учились всему, что давала нам студия. Она помогала добиться нового звучания и идей. Нам всем было интересно, что можно сделать в студии с технической частью. Если музыкант ничего в этом не понимает, то он ограничивает себя в идеях, которые может записать на плёнку.

Б.М.: Мы всегда считали это важным не только в производстве, но и в каждой детали…

Р.Т.: Мы обучались благодаря тяжелому опыту.

Б.М.: От печати обложек для готового альбома до настройки аппаратуры для концертных туров — мы всегда стараемся всё держать под контролем.

Р.Т.: Мы живем в денежное время. Иногда противно обсуждать денежные суммы, но они участвуют в деле. Люди очень умны и ничто так их не развращает, как большие деньги. Вы должны быть очень осторожны.

Ф.М.: Ещё с самого своего зарождения музыкальная пресса была заинтересована личными темами. Прессе нравится копаться в жизни группы и говорить о ней что вздумается. Только это им и надо! Мы возмущались, хотели, чтобы о нас думали правильно и не соглашались с тем, что пресса о нас говорила. С самых ранних этапов всегда были какие-то трения…

Р.Т.: Это началось в день выхода нашего первого альбома. К тому же мы были никому неизвестной группой… И даже после выхода первого альбома мы не стали внезапно известны, но хотя бы нас услышали. Прессе нравится думать, что они влияют на нас и что-то предсказывают. Мы появились внезапно и играли довольно большому количеству слушателей. Думаю, для людей это стало неожиданностью.

Б.М.: Вокальные партии и музыкальные гармонии были частью нашей первоначальной мечты, даже первоначальным видением. Я помню, как мы, ещё будучи группой Smile, спускались в пещеры Корнуолл [7], чтобы практиковаться в поисках гармоний и прославлять результат, которого смогли добиться, сталкивая гармонии друг с другом. Это было частью нашего видения. Если бы мы могли создать такой звук в студии, вы бы реально ощутили всю невероятно блестящую, яркую, широкую гармоничную глыбу и безмолвную тяжесть под собой. The Beatles достигли гармоничного звучания, но под ним не было той почвы, что мы хотели. Не знаю, «почва» — уместное ли тут слово. Скорее, энергия. Чистая энергия. Никто не шёл тем путём, который мы видели.

Р.Т.: Гармонии могут быть опасны. Они могут довести тебя до посредственного, попсового уровня. Мы пытались этого избежать и вести себя с ними довольно экстремально, не делать их слишком приятными, мягкими и ровными. Нам повезло с комбинациями голосов. У трёх из нас, кто в основном поёт, совершенно разные голоса, но, благодаря различиям, они хорошо сочетаются вместе. У меня очень резкий, довольно грубый и высокий голос, у Брайана хороший, мягкий голос, а Фредди обладал сильным голосом с широким диапазоном. Мой голос не столь хорош в низком диапазоне, однако он очень хорош в высоком.
Когда мы работали над первым альбомом, Брайан записал много материала на гитаре, который демонстрирует особые гитарные гармонии. В то время это было в новинку и долго обсуждалось в Англии… Например, в статье Криса Уэлча из газеты “Melody Maker”, которая известна своими неточностями и искажениями фактов, писалось, что в альбоме часто использовались синтезаторы. И, конечно, там была только гитара, и мы тому свидетели. Точка!.. Синтезаторы в то время были монофоническими, на них нельзя было играть такие аккорды. Однажды в студии мы попробовали сыграть на большом синтезаторе ARP и всё, что у нас получилось, вы бы могли сделать с помощью своего тела. Ваше пуканье могло быть даже лучше…

Б.М.: Сортирный ролл [8] (смеётся).

Р.Т.: С большим органическим подтекстом… Мы отложили в сторону ранние синтезаторы и решили, что об этом сообщим слушателям. Дали понять: в следующих четырёх альбомах нет никаких синтезаторов. Это стало чем-то вроде небольшой фишки.

F.M.: Это просто информация на альбоме, потому что люди думают, что гитары не подходят для создания такого звука — нужны синтезаторы. Мы просто сообщаем людям, купившим наши записи, что в них нет никаких синтезаторов, и что Брайан может воссоздать такие звуки на своей замечательной гитаре.

Б.М.: Я не мог допустить этого [9]. Вспоминаю кучу листов бумаги с каракулями и огромное количество материала на кассетных плёнках. Я хотел, чтобы ни одна идея не была забыта. Даже не верится, что в то время я был таким. Звучит безумно, но у меня тогда было ощущение, что нужно отработать каждый нюанс, каждую деталь, прежде чем выпустить альбом. Честно говоря, это был настоящий кошмар (смеётся).

 

09. ЛЮБОВЬ ВСЕЙ МОЕЙ ЖИЗНИ.

Б.М.: Мы были очень взволнованы. Такое чувство, словно осуществили свою мечту. Вместе сошлись две вещи: можем совершить концертный тур и записать альбомы, которые взбудоражили бы людей. В то время эти две вещи блестяще работали вместе, то есть половину альбома мы придумывали в ходе концертного тура и, наоборот, — во время работы над альбомом мы придумывали следующий тур. Мы были свободны в нашем подходе и подпитывались от аудитории, развивались, росли как группа. Я помню, когда мы совершали концертный тур по разным местам, люди пели вместе с нами. Такое прекрасно чувствовать. Вас начинают переполнять эмоции. Мы подумали: «Это бездонный колодец эмоций, который нужно использовать». Люди приезжают на концерт, потому что они хотят «испить из него», жаждут поучаствовать в концерте. Они хотят освободиться от многого, выплеснуть свои эмоции наружу.

Ф.М.: Было время, когда я любил делать шоу, где зрители только кричали, когда мы что-нибудь играем. Теперь я хочу, чтобы зрители слушали, что мы играем, и у нас для этого чертовски хорошее время.

Б.М.: У нас со зрителями произошла взаимосвязь на каком-то химическом уровне, мы хорошо работаем друг с другом. Группа вошла в первый период реальной зрелости. Мы совершили несколько концертных туров и обнаружили, что хорошо вписались. Группа жила собственной жизнью, которую, бесспорно, зрителям трудно представить. Они только знали, что им было здорово.
Мы очень критичны друг к другу. Там был демократический баланс. И когда люди начали закидывать нас оскорблениями из СМИ, мы от этого не сильно страдали, ведь мы критиковали друг о друга ещё сильнее. Как группа мы были очень сильны. Я всегда думал: как это, наверное, тяжело — быть начинающим сольным исполнителем, потому что у него нет того единства и стены от внешнего мира, которые у нас были.

Р.Т.: В Queen мы хотели делать всё правильно, и, опираясь на наш опыт, делать как можно меньше ошибок. Мы старались избегать застоев и пытались подниматься по лестнице небольшими шажками. Кажется, такая тактика неплохо сработала.

Ф.М.: Это был тест на выживание. Мы бы могли уйти, сказав, что мы устали и начать бы жить счастливо своей жизнью, но мы не такие, поэтому мы здесь. Мы здесь, чтобы создавать музыку. Я иногда задумываюсь, чем бы я ещё мог заниматься… Но музыка интересует меня больше всего. Вы не знаете каково это — написать песню, которую ценят люди. Это замечательное чувство.

 

10. ХОРОШАЯ КОМПАНИЯ.

Б.М.: У моего отца была гавайская гитара Джорджа Формби. Она была первым инструментом, на котором я играл. Джордж Формби был автором этого стиля игры — ритмичного и в то же время слегка мелодичного, он играл от верха до основания гитарных струн, создавая небольшие мелодии. На самом деле я плохо копирую этот стиль, но мне он интересен…

Р.Т.: Ты им болен, не так ли?

Б.М.: Извините.
Это увлечение было моим небольшим фетишем. Я любил традиционные джазовые композиции. Одно из моих больших желаний — отправиться в Новый Орлеан и послушать настоящий джаз. Я даже долгое время пытался попасть в джазовый оркестр — ведь я вырос, слушая звуки трубы, тромбона и кларнета. Я отчасти знал материал, который они будут играть. Это не просто гитарный звук, это попытка заглянуть в разум участников группы и понять, что значит быть в джазовом оркестре.

Ф.М.: Мы стараемся писать разные песни и убеждаемся, что приобретаем разную аудиторию. Мы не хотим отказываться от наших старых поклонников, я надеюсь, что они будут всегда с нами. Всегда это понимаешь. Некоторые люди словно… Когда придумываешь альбом, нельзя угодить каждому. Фирменная фишка Queen, которая мне нравится, — просто случайная стечение обстоятельств, — четыре автора пишут разный материал, и таким образом мы нравимся большей аудитории, чем у других групп.

Б.М.: У каждого из нас была своя идея следующей песни, и мы соглашались друг с другом. У каждой песни было своё начало, а затем мы объединяли несколько, — например, середина BohemianRhapsody, соло и всё остальное, что мы играли. Но она всё равно оставалась песней первоначального автора и, если автор почувствует, что объединённый материал никуда не годится, он его может выбросить. Я думаю, именно поэтому в то время имело смысл доверить работу над песней разным людям, но один автор всегда был в ответе за все варианты песни без исключения.
Есть люди, которые не понимают, что происходит с Queen. Вероятно, они не замечают долю юмора. Мы всегда были на грани самоанализа и самопародии. Думаю, что те люди, кто не поняли этого, в основном были журналисты, представители прессы. Они не замечают, что мы смеёмся над собой, — и это главное недоразумение. Это то, о чём не надо говорить своим поклонникам, — ведь они и так всё понимают и находят это гуманным поступком. Они чувствуют в нас неуверенность.

 

11. БОГЕМНАЯ РАПСОДИЯ.

Ф.М.: Когда я писал Bohemian Rhapsody, у меня уже была готова песня We Are The Champions, но я чувствовал, что она не соответствовала тому времени, и спустя два-три года я снова о ней вспомнил. Где вы теперь, можете не отвечать [10].

Б.М.: Никто не хотел выпускать BohemianRhapsody в качестве сингла. Все говорили, что никто не будет её крутить, так как она очень длинная.

Р.Т.: Никто не хотел этого, кроме нас.

Н.Ч.: Не скажу, что мы всегда правы.

Р.Т.: Мы нет.

Н.Ч.: Выбор сингла — очень непростое дело. В этом деле нет безоговорочного хита, нет такой песни. В случае с BohemianRhapsody был большой риск, но он того стоил. С такой песней нас ждал либо огромный успех, либо серьёзный провал. Знаете, это было…

Н.Ч2. (Поёт строки песни We Are The Champions ): Было непросто.

Н.Ч2. и Р.Т. (Поют строки песни We Are The Champions ): Пришлось несладко.

Б.М.: Мы были полны решимости и с трудом останавливались, чтобы обдумать план. Мы просто двигались вперёд, и всё казалось очень ясным.

Р.Т.: Не было никакого плана. Что случилось, то случилось.
Однажды Фредди приехал с полностью исписанной задней стороной телефонной книги. Он описал каждую гармонию и, я думаю, он спланировал всю песню мысленно. Он точно знал, что он хочет, как она должна была звучать. Эта песня принадлежала ему — это его. Долгое время мы не знали, какой она будет и как мы её будем играть... Настолько она была удивительной. В ней обширное гармоническое звучание, и большинство идей у Фредди было в голове заранее.

Б.М.: Фредди тратил очень много времени на написание небольших заготовок. Он бы мог присвоить названия всем своим заготовкам, если бы он увидел в них гармонии, какие он воспроизводил на пианино. У него была структура. В то время он был очень подготовленным, но позже изменился, стал более инстинктивным, а до этого он держал всё в голове и на листках бумаги. Помню, я находился в диспетчерской, когда остальные записывали минусовку для Bohemian Rhapsody. Обычно записывали либо гитару, бас и ударные, либо фортепьяно, бас и ударные. В случае с Bohemian Rhapsody было второе. Короче, я сидел в диспетчерской с Роем, а другие записывали… (напевает мелодию песни) эти мотивы. Для нас было тяжело понять, что же Фредди задумал. Там были оперная, большая роковая часть и ещё какая-то, но постепенно песня приобрела форму.

Н.Ч.: Эта песня — настоящая гигантская работа. Она была сделана их трёх определённых частей соединённых вместе, каждая из которых требовала большой концентрации. Оперная часть в середине была самой накладной, потому что мы хотели воссоздать оперную гармонию для каждого из нас, а это завязано на огромной работе с мультитрековой записью. Короче, я, Брайан и Роджер воссоздали 160-200 частей хорового эффекта для каждого из нас. 

Р.Т.: В оперной части большой диапазон гармонического звучания. Звук становится всё шире и шире, окутывая вас. Каждый должен был исполнить свою небольшую часть множество раз. Надо было попробовать все разнообразные варианты. Сколько раз были исполнены некоторые части…?

Н.Ч.: Например, часть «Нет, нет, нет» с постепенным усилением повторяли примерно 150 раз. С ума сойти.

Р.Т.: Запись вышла чистая. Искренняя.

Н.Ч.: В то время были 16-трековые студии.

Р.Т.: Да.

Н.Ч.: А теперь они 24 и 32-трековые. Но поскольку мы делали много раз овердаб [4] с помощью 16-трековой технологии, запись вышла такая чистая. Лучше просто быть не может.

Р.Т.: Плёнка прослушивалась много раз, перезаписывалась, окислялась, изнашивалась.
Было много утомительной работы, но спустя три часа пения было здорово. Здорово, что вы можете услышать эту небольшую оперную часть песни. Могла бы она быть длиннее? Нет. Нам было лучше притормозить на этом месте.

Б.М.: Это был большой шаг для нас, ведь никто не делал такого раньше.

Р.Т.: Хоть эта песня замечательная и, в некоторой степени весьма серьёзная, но в ней много юмора, особенно в средней части этой смеси — шуточной оперной части. Мы думаем, что она вышла забавной. Удивительная, захватывающая, длинная и забавная песня.

Н.Ч.: Кто-то сказал, что она похожа на то, как Сесил Блаунт Демилль [11] встречает Уолта Диснея [12], что важнее чем, скажем, группу BeachBoys [13].

Р.Т.: Мы подозревали, что она станет особенной, ведь мы потратили несколько недель на её запись. Но мы не ожидали, что она выйдет такой популярной.

 

12. БОЖЕ, ХРАНИ КОРОЛЕВУ.

Ф.М. или Д.Д.: В дни Bohemian Rhapsody мы были бунтарями и новаторами, именно поэтому всё получилось. Если бы мы начали угождать чужим вкусам и петь то, что они хотят слышать, была бы обратная реакция типа: «Господи, они уже делали это раньше, делают это сейчас и продолжат делать в будущем». Но мы идём вопреки правилам и мнениям людей. Мы не боимся того, что мы делаем… Не следуем за модой, словами «это современно» или призывами «Вперёд, сделаем это!» Мы так поступаем всегда под маркой Queen.