Ж — Журналист.
Б.М. — Брайан Мэй.
Р.Т. — Роджер Тейлор.

Ж.: Итак, вы можете рассказать нам о программе вашего тура и как он проходит? Каковы ваши впечатления?

Б.М.: Было здорово. Мы не можем дождаться, когда будем в Вене. Мы там зажжём! Так что следите за новостями. Замечательно. Мы продали кучу билетов и не получили много жалоб. Всё прошло хорошо. Круто!

Р.Т.: Да, у нас новое световое шоу, которое будет интересным. Прошло много времени с тех пор, как мы были в Вене, и вы пропустили пару наших последних световых шоу, но это шоу лучшее из всех, какие у нас были. Мы над ним всё ещё работаем. К тому времени, как мы доберёмся до Вены, всё должно работать хорошо.

Ж.: Впечатляет. Можете рассказать, сколько у вас уходит времени на работу по подготовке сцены?

Р.Т.: Примерно три минуты.
Нет, обычно сначала происходит большое планирование технических этапов, мы смотрим чертежи наших задумок, решаем, как будет лучше. Затем создаются модели освещения и других конструкций, которые нам нравятся, мы работаем над этим с нашим тур-менеджером Джерри Стикеллсом. На этапе строительства конструкций мы репетируем, тестируем и смотрим, как всё работает.

Б.М.: Конструкции постоянно изменяются, потому что строение имеет множество степеней свободы, это неконтролируемо. Они почти как животные. В них должна измениться схема поведения, сделать так, чтобы одному человеку было проще управлять. Но работа с этими конструкциями требуют огромных усилий, потому что они взаимодействуют с выступающими. Как сказал Роджер, мы пока привыкаем к ним. Нам нужно время, чтобы привыкнуть.

Р.Т.: Потому что это не стандартное оснащение, оно спроектировано специально для нас. Оно единственное в своём роде. Работать с новыми видами освещения очень интересно.

Ж.: Официально вашей группе уже 10 лет. Считаете ли вы, что в наши дни очень трудно оставаться так долго вместе в качестве группы?

Р.Т.: Да (смеётся).

Б.М.: Да, это тяжело. Весьма необходимо оставаться вместе. Это самое основное — быть вместе. Самое главное условие существования успешной группы — вы должны оставаться вместе. Звучит глупо, но многие люди забывают об этом. Некоторые люди добираются до определённой точки, и они думают, что смогут идти дальше самостоятельно, без вас. Единственный путь, благодаря которому нам удаётся оставаться вместе — сохранять равновесие между нами и знать, когда оставить друг друга одних. Мы — четыре очень разных человека, и со временем это становиться очевидно ещё больше. Таким образом мы просто сдерживаем друг друга и даём друг другу главенствовать в определённых направлениях.

Р.Т.: Между прочим, это хороший вопрос. Ведь это очень просто, но, по сути, многие группы так не делают, позволяя своему эгоизму, разрастись и после небольшого успеха они думают: «Я слишком хорош, чтобы быть в группе» и уходят, покидают группы, и они распадаются. Очень важно не сделать этого, немногим группам удаётся держаться долго вместе. Но быть вместе — замечательно. В самом деле.

Ж.: Вы считаете, что понятие сплочённости в группе немного изменилось? Например, на протяжении десяти лет вы были всегда вместе, а теперь собираетесь только для подготовки и записи материала, а после у каждого члена группы есть своя жизнь. Это, скорее, имидж, или же работа в группе немного изменилась с 60-х?

Р.Т.: Сложно сказать, потому что когда мы начинали, мы практически жили вместе, но сейчас мы работаем. Мы не работали в то время много, потому что мы никому не были нужны, но теперь очевидно, что мы не живём вместе, мы живём отдельно, но мы много работаем. И мы видим друг друга также часто, как и раньше. Всё поменялось, но мы всё ещё часто видимся. Это вызывает отвращение.

Б.М.: Отвратительно.

Ж.: Можете ли вы рассказать нам о вашем новом альбоме Hot Space? Он скоро поступит в продажу. Как только мы об этом узнали, мы обрадовались, что это снова будет что-то особенное. Вам не кажется, что вы не всегда продолжаете начатое в предыдущем альбоме и это в некоторой степени характеризует вашу группу? Можете ли вы сказать нам что-нибудь об этом?

Б.М.: Мы чувствуем… нам надоедает то, что мы делали раньше. Это хорошо, ведь так создаётся особенный стиль музыки. Затем мы обычно говорим: «Окей, сделано. Давайте попробуем что-то другое». На этот альбом у нас ушло много времени. На его завершение мы отвели девять месяцев. В течение этого времени мы записали больше песен, чем нам было нужно, и мы отказались от прежнего звучания, таким образом, получилось очень разнообразно. Некоторые люди от него будут в шоке!

Р.Т. (Спорят): Не только из-за этого.

Б.М. (Спорят): В большей части.

Р.Т. (Спорят): Будут от чего-то ещё.

Б.М. (Спорят): Это так!

Р.Т. (Спорят): Заткнись. Бывает, старые ноты ненадолго возвращаются…

Б.М. (Спорят): Да.

Р.Т. (Спорят): …но многое у нас действительно очень изменилось.
(Обращаясь к Брайану) Вы с этим согласны?

Б.М.: Да. Извините, какой был вопрос (смеётся)? Ах да, тур. С турами всё также, даже лучше (смеётся).

Ж.: Мы брали интервью у Мэка…

Р.Т.: У кого?

Б.М.: Мэк…

Ж.: …который работал с вами раньше в течение долгого времени и немного сейчас. Какое ваше впечатление от него? Что вы о нем думаете?

Б.М.: Он — немец. Он — великолепный. У нас в студии он был важной шишкой, ведь благодаря ему, мы достигли той ступени, на которую рассчитывали, и всё это за прошедшие 8 лет? У нас были свои собственные методы для творчества. Музыка изменилась, но звучание оставалось немного статичное, а Мэк всё поменял. Он сказал: «Мы можем попробовать другой путь». Вначале нам было трудно работать, у нас были небольшие споры, но всё-таки на начальных этапах мы получили больше возможностей, чтобы сделать звук ещё лучше.

Р.Т.: Да, фантастика. Он нас научил, как снова быть проще — если вы понимаете, что я имею в виду — и использовать студию более эффективно. У нас очень хорошие рабочие отношения. Он очень терпеливый человек.

Б.М.: Он замечательный. Отличный парень… Он лучше всех в мире знает, как записать ударные. Владеет новой техникой в этом деле.

Р.Т.: Да, замечательно.

Б.М.: Такое бывает. Или похожее, хотя…

Р.Т.: Кто-то использует 12 микрофонов, Мэк использует четыре и получает самый лучший звук который возможен.

Ж: Хотите сказать, что работа звукорежиссера — тоже творчество…?

Б.М.: Да.

Р.Т.: Да, точно. Теперь и он считает так же. Наши взгляды во многом схожи.

Б.М.: Да, мы стали хорошей командой. Когда мы слушаем наши старые записи, звучание кажется старомодным по сравнению с тем, что мы делаем теперь. Записывать звук распространённым американским способом теперь старомодно для нас.

Р.Т.: Да.

Б.М.: Есть способ сделать лучше. Всё не должно быть чрезмерно резким, многое можно сделать с естественным звуком. Звучит дерьмово, но это работает. Делается очень просто, а звучание хорошее. Что ещё можно сказать?

Р.Т.: Wellmeister Мэк [1]

Ж.: Вы предпочитаете работать в студии или путешествовать? Что вас больше привлекает?

Б.М.: Путешествовать.

Р.Т.: Да, я тоже так думаю. Путешествовать здорово. Но это сильно надоедает и утомляет. Смотрите, сейчас мы очень покрасневшие и уставшие. Дорога утомительна, но она очень забавляет и очень стимулирует, вы получаете большую отдачу. Студия — это длинные периоды скуки, а затем короткие волнующие периоды, когда что-то сделано хорошо. Столько работы уходит на каждую мелочь… Это трудно.

Ж.: Есть ли у вас трудности в обеспечении на сцене студийного звучания?

Р.Т.: Да, всегда.

Ж.: Как вы над этим работаете?

Р.Т.: На самом деле мы над этим не работаем, не так ли?

Б.М.: Не работаем, мы всегда говорили, что мы не хотим повторять свои записи на сцене. Мы хотим, чтобы сцена была новым опытом. С песнями то же самое, если вначале они звучат со сцены в одной обработке, то позже они уже в другой. В этом туре мы пошли на одну уступку — клавишник, который находится позади и выручает нас, вливается в те партии, которые мы не смогли сделать. Это немного помогает. В большинстве случаев другие исполнители повторяют запись на сцене и ничего более. Мы же считаем, что не стоит этого делать, ведь записи можно послушать на кассете. Нам нравится делать неповторимые представления, каких никогда больше не будет.

Р.Т.: Сцена — это другая среда и должна рассматриваться по-другому, ведь сцена должна быть захватывающим опытом. Что касается нас, мы чувствуем, что это должен быть захватывающий визуально-звуковой опыт. Пытаться создавать звук в точности как в записях — ошибка, так мы не делаем. Мы экспериментируем и получаем от этого удовольствие, атмосферу, волнение, обстановку. Я предполагаю, что это…

Ж.: Хороший вариант?

Р.Т.: Другой подход.

Ж.: Вы считаете, что визуальная часть становится все более и более важной?

Б.М.: Не более, а действительно важной.

Р.Т.: Не более, чем это было всегда. Это всегда было важным, когда люди проводят много времени, создавая что-то правильное

Б.М.: Мы всегда так думали. Когда мы начинали, было немодным так думать, затем это вошло в моду, потом, с приходом панка и новой волны, снова вышло из моды, а теперь эта мода вернулась снова. Мода идёт по кругу, не так ли?